Интервью сотрудника Московской патриархии в 1987-95 гг. и бывшего руководителя пресс-группы патриарха Алексия ІІ Евгения Комарова.
- Уважаемый Евгений Викторович! Разрешите поблагодарить Вас за то, что нашли возможность дать это интервью. Вас знают в церковных кругах России, но на Украине Вы, вероятно, мало известны. Поэтому расскажите нашим читателям о себе.
- В 1987 году я пришел в Издательский отдел Московского Патриархата и к 90-му году я работал заведующим отделом церковной жизни в «Журнале Московской Патриархии». Когда избрали патриарха Алексия ІІ, то примерно через год, к 1991-му, я еще возглавил и его мобильную пресс-группу. Я фактически выполнял часть функций пресс-секретаря, но в штате у патриарха как не было, как и нет должности пресс-секретаря, и моя должность так не называлось. Я за патриархом везде ездил, ходил, и мои подчинённые потом обрабатывали по факту те речи, которые он произносил без подготовки. А то, что он готовил заранее, концептуальные выступления – это было под Кириллом (митрополит, глава Отдела внешних церковных связей (ОВЦС), второе лицо в РПЦ – ред.), этим его ведомство занималось, там была своя пресс-служба.
Потом, с конца 1991 г., мы начали выпускать журнал «Официальная хроника», как отдельное издание. Сева Чаплин (Всеволод Чаплин, протоиерей, один из заместителей митрополита Кирилла – ред.) и Кирилл (со слов Севы) называли это издание «Журнал патриарших мод» – потому, что там патриарх так, патриарх сяк, и всё про него, а про Кирилла и про его заслуги ничего, да еще и выпускал не он. Они всегда ревностно относились к нашей работе.
Потом я был генеральным директором Издательского дома Московского Патриархата «Хроника». Это было закрытое акционерное общество с одним учредителем – Московской патриархией, и я там был назначенным директором.
В 90-м году было мне 26 лет. Был я молодой, наивный и глупый. Никуда я не лез, да и никуда меня особо не пускали. Про движение денег, про то, как кто ворует, сколько что стоит – я про это не знал, меня к этому не допускали, а сам я искренне не догадывался. Поэтому мои наблюдения – это скорее со стороны. И документов серьёзных у меня не могло быть, потому что я на совершенно другом уровне находился. Поэтому то, чем я могу поделиться – это, скорее воспоминания, какие-то эмоциональные впечатления.
- Как руководство патриархии относилось к вопросу автокефалии Украинской Православной Церкви?
- Я изложу вам умозаключения, само собой разумеющиеся для любого политолога, и то, что я говорю – мнение гражданина, некая средняя, результирующяя линия, которая сформировалась из различных впечатлений, общения и бесед.
Патриархия к автокефалии УПЦ относились отрицательно, точно так же, как многие в правительстве, в руководстве России, отрицательно относились к независимости Украины и других бывших республик СССР. В России Церковь никакой самостоятельной роли не играла. Всегда в этой стране Церковь была абсолютно не самостоятельной – при всех царях, генсеках и так далее. С одной стороны, одна часть политиков отпустила Украину в свободное независимое плавание, – а это естественный демократический процесс развития национально-освободительных движений, это полностью закономерно. С другой стороны, другая часть – в первую очередь КГБ, ФСБ и люди, связанные этим мышлением, – они, конечно же, были против разделения и государства, и всех других структур, в том числе и Церкви.
Это, второе, крыло всегда рассматривало Церковь, как своё орудие – начиная с пресловутой «борьбы за мир» и кончая «построением работы» в бывших советских республиках. В данном случае линия, которую осуществлял патриарх Алексий и его идеологи в отношении церковной политики, являлась отражением одного из течений в государственной политике России, связанного с мышлением гебистского типа. Задачей этого течения была нейтрализация последствий распада Союза. Будучи не в силах не отпустить Украину от себя, как самостоятельное государство, это крыло пыталось компенсировать свои потери контролем на неформальном, на общественном, на религиозном уровне.
- Что, по Вашему мнению, побудило митрополита Филарета добиваться автокефалии УПЦ?
- Я думаю, что Филарет стал добиваться автокефалии Украинской Церкви, уловив исторический вектор развития общества, страны, Церкви. Ведь создание независимой Поместной Церкви в независимом государстве является исторической закономерностью.
Церковь состоит из души и из тела. С одной стороны она – Тело Христово, с другой стороны она – общественная организация, зарегистрированная в Минюсте. Поэтому её развитие в рамках общества происходит одновременно в силу законов двух видов – небесных и земных. Они причудливым образом переплетаются. В данном случае всё сводится к следующему – вслед за возникновением независимого государства рано или поздно, так или иначе, возникает независимая Поместная Церковь. Это всегда так, это нормально.
И нет ничего страшного, если патриарх Филарет внес что-то своё, личное, эмоциональное, в принятие решений по этому поводу. В конце концов, он же живой человек. Важно то, что он шел вместе с ходом истории общества, народа, людей. Он стал, если можно так сказать, орудием в руках Господа. И если Господь его выбрал орудием, Он его выбрал не за то, что он очень хороший, а потому, что Ему, Господу, нужно некое орудие.
- А в чём видел свою миссию патриарх Алексий?
- Патриарх Алексий часто говорил в те годы, что Церковь – единственный структура бывшего Советского Союза, которая не распалась на 15 независимых государств и 15 удельных княжеств. И так гордо поднимал голову и всех взглядом обводил.
Я уж не знаю, как это может греть душу христианину, да и любому нормальному человеку. Ну какая разница: распался Союз, не распался, сохранилось единство РПЦ или нет. Людям то простым, верующим, какая разница – они ничего хорошего от борьбы за сохранение структуры РПЦ не получили. Стало только хуже, потому что попытки провести это имперское сознание привели к расколу на Украине, к расколу в Эстонии. Лозунгом такой политики стало: «Ни пяди родной земли врагу».
Советский Союз распался бескровно. И слава Богу! Я считаю, что Господь указал людям, подписавшим Беловежское соглашение, что это нужно было сделать. А Югославия является примером того, как союзу не дали распасться. И чем это кончилось? – кровью и войной. Советский Союз распался безболезненно, но Церковь пошла по югославскому пути – ни пяди родной земли заклятому врагу.
Всё равно национально-освободительный процесс всегда во всех странах ведёт к возникновению Поместных Церквей. Это азбука истории. И всё равно так будет, и будет своя Церковь в каждом из этих отделившихся государств. Но сколько при этом крови и слёз прольётся – я думаю, что на сегодня это ещё не всё, что пролилось.
Если покопаться – можно, конечно, найти документы, какие-то телефонные звонки, разговоры. Я думаю, что со временем всё это откроется. Что касается патриарха Алексия, то он – известный старый советский такой человек, и конечно он воплощал чью-то политику. Для самостоятельных действий у него не хватило бы ресурсов.
В 1990-м силы, олицетворявшие имперское прошлое, пытались сыграть на упреждение – Патриарх Алексий приезжал в Киев, даровал так называемую «самостоятельность во внутреннем управлении». Слава Богу, что народ Украины это не обмануло, эта совершенно дутая самостоятельность. В Москве говорили: «Мы денег с Украины не берём». Так дело то не в деньгах! Кроме денег есть другие какие-то ценности.
- Но официально в автокефалии Украинской Церкви не отказали, а перенесли решение этого вопроса на Поместный собор РПЦ.
- Поместный собор никто никогда не собирался готовить. Вы прекрасно знаете, что патриарх Алексий, когда он избрался, говорил в первой же своей речи о возрождении соборности. Реально он её полностью ликвидировал. Поместный собор 1990-го года его избрал – и больше Поместных соборов не было и не будет, уже по новому Уставу, – пока жив нынешний Патриарх. Хотя по Уставу 1988 г. Поместные соборы должны были созываться не реже одного раза в пять лет. А со времени последнего прошло уже 16…
Когда был Архиерейский собор по вопросу автокефалии Украинской Церкви (весной 1992 г. – ред.), то в кулуарах патриарх Алексий радостно так говорил: «Знаете что? Мы по этому делу не будем им говорить «нет». Мы отложи это до Поместного собора. А Поместный собор у нас в 1995 году!!!». Как замечательно! Такое соломоново, византийское решение. И «нет» не сказали, и в долгий ящик отложили. В 95-м это отложилось, в 2000-м это отложилось насовсем. Вот такие были настроения.
- И как проходил этот Архиерейский собор?
- Подготовкой документов занимался Кирилл. Как там провели работу с епископатом, с архиереями, чтобы они правильно голосовали – это я видел уже только как результат. Я сидел на соборе в ложе в дальнем углу зала. Из не-епископов там сидело только трое – Сева Чаплин от Кирилла, я как бы от пресс-службы Святейшего и иеромонах Никон (Белавинец), мой друг и коллега, мы с ним вместе работали. Я видел, что всё было разыграно, как по нотам, всё чётко работало. Ну, они же все люди послушные.
Сначала пригласили батюшку из Питера, который полностью провалился. Ему дали письма с Украины обработать, – в Патриархии несколько чемоданов писем было, я их видел. Там были и настоящие серьёзные письма, но множество было писем, написанных по команде епархиального архиерея под копирку: вот, все приходы стройными рядами, мы против автокефалии, мы за единство с канонической Матерью-Церковью… Ну и другая подобная фразеология. Ему дали это обработать, чтобы он статистику дал, но он выступил неудачно, не убедительно.
Как результат того, что я видел на соборе, я могу сказать, что Филарет проявил максимум выдержки. Впрочем, не только он. Там и Кирилл проявил выдержку и талант. Там вообще интересно было с точки зрения человеческой психологии. Было много замечательных, с точки зрения ораторского искусства, выступлений. Замечательно говорили и Лазарь (в 1992 г. – архиепископ Одесский – ред.), и Агафангел (в 1992 г. – на покое, ныне – митрополит Одесский, последовательный противник независимости и Украинской Церкви, и Украины – ред.), и особенно Ювеналий Поярков (митрополит Крутицкий и Коломенский, управляющей епархией Московской области – ред.). «Я по себе знаю, владыка, как непросто уходить» – сказал он, намекая на свой уход с поста главы ОВЦС. Многим очень запомнилась «защитительная речь» (как мы ее дружно прозвали) митрополита Филарета. В первый день он ее закончил так: «Умру, но не уйду!» Эту фразу ему потом многие злобно припоминали. Но в его речи было и много чего другого интересного: например, суровые слова о проблеме сексуальных меньшинств в Церкви. Когда же появилось предложение лишить Украинскую Церковь даже той самостоятельности, что уже была, Филарет чуть не ушел.
Было так. В первый день вечером всё затянулось. И кто-то из епархиальных архиереев, не помню кто – надо стенограмму послушать, – предложил вообще лишить Украинскую Церковь даже той автономии, самоуправления, что у неё была, и всё отыграть назад. В этот момент Филарет встал из президиума, стал собирать свои бумаги и сказал – я эту фразу хорошо помню, дословно: «Ну, на таком соборе мне вообще делать нечего, где даже собираются независимости лишать». Встал, собрал бумаги и начал уходить. Алексий растерялся полностью. Кирилл, который сидел чуть-чуть сбоку, на краю президиума справа, тут же взял слово, собрался, – он самый оказался сообразительный, и говорит: «Я хочу, чтобы все ясно себе представляли, что сейчас здесь происходит. А происходит страшный раскол Церкви». И сказал еще несколько слов, очень убедительно, ярко, мне понравилось. В итоге Филарет сел обратно на место, и стали дальше говорить.
С Филаретом ушел только один епископ, Яков. Когда Филарет вставал из президиума, Яков вообще успел выйти из зала. Он там видимо подождал, Филарет не вышел, и он минут через 15 вернулся. Некоторые даже рассмеялись.
И вот когда Филарет, наконец, пообещал ради мира церковного уйти в отставку, раз его фигура так мешает, после этого у всех как бы камень с плеч свалился, все такие радостные-довольные были. И у меня сложилось впечатление, может я тогда такой наивный был, но у меня сложилось впечатление, что так оно и будет, что он уйдёт в отставку. Алексий потом много раз в кулуарах говорил, когда светским объяснял: «Ну, вы понимаете, Филарет, когда вернулся в Киев, – его же шантажировали, его шантажировал этот Кравчук, личной жизнью его шантажировали, ну мы же знаем…». Вот так Алексий обычно говорил потом, я много раз это слышал.
- А как проходил собор 11 июня 1992 г., на котором приняли решение «лишить митрополита Филарета священного сана»?
- Вот, первый собор был такой интересный, живой, на нём что-то живое и реальное происходило, чувствовалось, что действительно решалась какая-то реальная судьба Церкви. Я сидел там, и ни есть, ни пить не хотелось. Мы сидели до полуночи и чувствовали, что это действительно история. На следующем соборе всё было срежиссировано в духе Кирилла и ОВЦС. Настолько пересушено, и все пришли такие, знаете, кислые, всё было с заведомо известным результатом, всем скучно, не интересно. Хуже, чем партийный съезд КПСС. Кто-то встал, вяло повякал дежурные слова. Проголосовали единогласно, и всё. Скучно, не интересно. И они хотели этому придать какую-то помпезность, значимость, но этого не получилось. Всем всё понятно. И разочарование.
- Что думали об «украинском вопросе» после этих событий?
- Могу только предполагать. Патриарх человек увлекающийся. У него вода из этой темы ушла, и ему стало не интересно. Он занялся другим – ну, например, стали сжирать Питирима (митрополит, бывший глава Издательского отдела и главный редактор «Журнала Московской Патриархии»; патриарх Пимен хотел видеть его своим преемником; ныне покойный – ред.), в чём я тоже был вынужден принять активное участие. Потом – он же человек болезненно самолюбивый, Алексий, он этого Киева, Украины, бояться стал, как удара по самолюбию. Не скажу, что он трус, но он человек с больным самолюбием. Ему когда «девятка» (9 управление КГБ, обеспечивало охрану высших лиц государства – ред.) расчищала дорогу в Софийский собор в 1990-ом, он это очень хорошо запомнил.
- Поэтому и не приезжает в Киев?
- Мне кажется, он боится. Он же не хочет, чтобы его там тухлыми яйцами закидали и освистали. Он хочет во славе, в почёте приехать. Чтобы толпы народа его встречали. Как он всегда говорил, когда я у него работал: «Массовость, массовость!». А тут массовости не будет, еще и оскорбят, или чего-то еще. Он умеет себя вести, когда он «царь зверей», а когда он не первый и не единственный, и в рот ему не смотрят, он теряется. У многих такая, типично архиерейская болезнь. Питирим покойный такой же был. Поэтому и не едет Алексий в Украину, совершенно ясно. Да и с чем он поедет? Визит должен иметь какой-то результат, быть подготовленным. А чего он скажет? О Сабодане ходят упорные слухи, что он якобы спился, пресса пишет, что часть епархий, по слухам, превратилась чуть ли не в рассадник гомосексуализма. Вопросы об этом будут ставить, а на них надо будет отвечать. И на Украине ему не будет приём приготовлен, как в России. Здесь он относится к числу государственных лиц, принимаемых за счет бюджета, а на Украине он будет такой же, как все.
Приведу один пример, ярко иллюстрирующий отношение Алексия как к визитам, так и к своей персоне. В первые годы его патриаршества многие удивлялись, почему он так часто служит, ездит по епархиям. Будучи митрополитом, он так часто никогда не служил. Всё объясняется очень просто – у него блокнотик был, где он подсчитывал, сколько служб, поездок у него, и он иногда сравнивал: а сколько, например, у папы (Иоанна Павла II). И у папы все время больше получалось. Как-то по наивности мы в одном издании напечатали, сколько зарубежных поездок совершил папа. Так патриарх мне на это попенял! Такое вот было заочное «соцсоревнование».
- Из Ваших слов следует, что в Москве хорошо знают о тех проблемах, которые есть в жизни УПЦ МП. Почему же не наведут порядок? Неужели так строго придерживаются статуса «независимости и самостоятельности в управлении»?
- Они у себя на месте порядок навести не могут, в «континентальной части» РПЦ. Я уверяю, что никому не хочется ещё и порядком на Украине заниматься. «Пусть, мол, Сабодан сам со своими голубыми разбирается». Насколько я помню, ни у кого особого желания жизнь и карьеру класть на наведение порядка на Украине никогда не было.
- Какую оценку Вы можете дать митрополиту, а теперь патриарху Филарету?
- Если брать Синод РПЦ по срезу на конец Советского Союза, то Филарет, безусловно, наиболее талантливый и умный аппаратчик, с ним можно сравнить отчасти только Ювеналия Пояркова. У него наибольшая штабная культура, наибольшая административная культура. Внутренняя дисциплина и работоспособность наибольшая среди всех. То, что он смог создать работоспособную структуру, Церковь, выжить в условиях тяжелейшего на него человеческого давления, сохранить при этом и здоровье, и трезвость ума, – это у меня, безусловно, вызывает человеческое уважение. Я считаю, что человек, который смог противостоять системе – это личность, заслуживающая уважения в любом случае. Для меня, если сказать в двух словах, он – видный деятель украинского национально-освободительного движения. Как государственный деятель, он наиболее адекватный, способный и талантливый. Не без недостатков, конечно – но кто же из людей без недостатков?
Хотя в результате того расклада политических интриг, которые были в 1990 году, у него не было ни одного шанса стать Московским Патриархом, жизнь потом показала, что он был бы наилучшим кандидатом на Московский Патриарший престол. Это не только моё мнение, я его слышал от многих, в том числе от архиереев. Году к 2000-му, не сразу, стало ясно, что если бы его избрали Патриархом Московским, то, во-первых, не было бы украинского раскола, во-вторых, многих бы болезней в Московском Патриархате тоже не было бы. Многое пошло бы по-другому. Он более сильный руководитель, чем Алексий, тем более чем Сабодан. Но в истории сослагательного наклонения нет, и гадать, как было бы на самом деле – дело неблагодарное.
Джерело: «Обозреватель»